Дискуссия по поводу фразы «фотография отражает мир»

Выложил свой пост «Заметки о фразе «фотография отражает мир»» в блоге сайта photographer.ru и по поводу статьи развернулась небольшая дискуссия. Переношу ее в свой блог.

Виктор Малышко: Ни Ньепсу, ни Дагерру было не под силу снять лошадь в движении. Это сделал Майбридж, и, если верить анекдоту, за премию от богатея американца, чтобы помочь выиграть ему пари. Так что, по-моему, что-то в Википедии напутали.

По Вашей позиции хочу сказать, что все зависит от того, какую цель поставил фотограф и зритель. Фотография может быть отражением мира реального, она же может быть отражением внутреннего мира фотографа.

Ответ:Согласен с тем, что лошадь в движении снимал Майбридж, а авторы википедии что-то напутали. Спс за подсказку.

Но по сути я хочу сказать вот что. То, как мы видим (буквально видим, глазами) мир очень сильно зависит от того, что мы знаем о мире. По сути мы видим в мире свои знания и представления о нем. Мы стоим и смотрим на стену, а видим дом. Перед нами может быть даже не вся стена, а лишь ее фрагмент, но видим-то мы дом. Охватить взглядом дом мы не можем. Нет такой точки зрения, откуда был бы виден дом целиком, но все же мы его видим.

Да и в фотографии, почитайте комменты к фотографиям на сайте, каждый третий видит композицию, а в окружающем мире никаких композиций нет. Композиция — это знание фотографа о том, как надо фотографировать.

Если говорить о геометрии пространства, попробуйте ради интереса найти такую точку, из которой квадрат был бы виден «квадратным», с прямыми углами и ровными прямыми сторонами. Если у Вас достаточно наблюдательности, то вы поймете, что такой точки нет. Более того, даже пространство вокруг нас мы видим совершенно не евклидовым. В евклидовом пространстве если мы возьмем два одинаковых карандаша, и один будет в два раза дальше от нашего глаза, чем другой, то его размер должен будет казаться в два раза меньше. Но попробуйте поставить два карандаша на расстоянии двадцать и сорок сантиметров от глаза - их угловые размеры будут отличаться не в два раза, а где-то на треть. Хотя если вы их сфотографируете, то все станет на свои места, один будет меньше другого ровно в два раза.

И ещё. Перечитал Ваш комментарий и увидел интересную фразу: «всё зависит от того, какую цель поставил фотограф и зритель». Это очень точная фраза (про фотографа и зрителя). Фотография как отражение — это соглашение (негласное) между автором и зрителем о том, что фотография является отражением мира реального. То есть есть сигнификационные правила, которые позволяют определенный тип фотографий обозначать как «отражающий реальный мир», и фотограф, следующий этим правилам воспроизводит фотографии, «отражающие мир».

Всем этим я хочу сказать, что нет никакого отражения. Фотография подобная переводу с одного языка на другой, причем языки разнородные, т. е. следует говорить о переводе с языка танца на язык математики. Творчество преобразует одну систему в другую, одну структуру в другую. Фотография (и не только в плане фотографирования) есть осмысленная деятельность, к тому же ориентированная на других. И в этом смысле она опять же скорее преображение мира, а не его отражение.

Виктор Малышко: Если присмотреться, то даже отражение зеркала имеет недостатки относительно некоего идеального отражения (перепутано лево-право, зеркало неровное и т. п.). Фотографическое отражение также имеет свои недостатки относительно идеала (плоское изображение, ненормально широкий или узкий угол охвата и др.). Их можно завуалировать или выпятить. Например, может считаться документальной, т. е. «отражающей реальный мир», а «отражающей внутренний».

Фотография, на мой взгляд, многогранное явление, попытка его ограничить неизбежно приведет к отсечению той или иной его частей.

Композиции в фотографии нет, она есть в голове фотографа или зрителя и возникает там в момент вдумчивого разглядывания любого изображения, при чем зачастую в разных головах возникают разные композиции одного и того же изображения.

Квадрат — идеальный (т. е. выдуманный) объект, в реальности никаких квадратов нет.

Разница между «отображением» (или отражением) и «преображением» (или преобразованием) невелика. Это однокоренные слова, близкие по смыслу.

P. S. У Джона Шарковского был проект «Зеркала и окна», в котором он разделил фотографов-участников на две группы. В первую группу вошли те, кто считал основной целью самовыражение. Их фотографии — «зеркала», отражающие авторское восприятие. Во вторую группу попали те, кто хотел показать окружающий мир. Их фотографии — «окна», через которые виден реальный мир.

Ответ:Понял свою ошибку. Неправильное изложение материала увело в сторону от главной идеи. Меня оправдывает только то, что я пытаюсь сформулировать свои мысли и иду поэтому путем неторным :), да и мысль окончательно вырисовалась только сейчас (хорошо что обратная связь есть, есть люди, с кем можно обсудить).

Я предлагаю вообще отказаться от метафоры «отражения», «копии» или «слепка». И поэтому вопросы насколько точны или не точны копия или слепок бессмысленны. Вместо метафоры отражения, на мой взгляд надо выработать другие метафоры. Мне все больше нравится сравнивать произведение искусства, в том числе и фотографию, не с копией или слепком мира (в научной литературе говорят о том, что фотография - это репрезентация мира), и даже не с актом коммуникации (о чем говорят структуралисты и пост-структуралисты), а с петлей обратной связи.

На мой взгляд абсурдно говорить о фотографии как об «окне», через который виден реальный мир. Выходит что, мы не являемся частью этого мира? И с каких позиций мы смотрим сквозь «окно» на мир? С позиций бога? Получается, что вот есть мир, а вот мы в этом мире? И все взаимодействие проходит через «окно»?

Да и семиотическая модель, в которой фотография есть сообщение, с ее кодами, каналами сообщений и шумом меня не устраивает по причине того, что в ней фетишизируются сам акт коммуникации. Понятно, что фотографируют для того, чтобы показать фотографии другим. Без акта показывания фотография бессмысленна. Но в коммуникационной модели акт фотографирования и акт показывания — это два разных акта. Сначала осуществляется коммуникация между фотографом и миром (мир «показывает себя» фотографу), а потом фотограф показывает фотографию зрителям. При том, что данная модель оказалась достаточно плодотворной и внесла свою значительную лепту в понимание того «что такое фотография», она все же не учитывает существенных моментов.

Фотограф уже в тот момент, когда расчехляет фотоаппарат, ориентируется на другого. Если это коммерческая съемка, то он следует одним правилам, если художественная — другим, а если съемка для семейного альбома — третьим. И дело не в личном стиле или «видении мира» фотографа. Замечателен в этом плане был один комментарий на каком-то форуме. Обсуждалась постановка света в студии, вроде это был урок от какого-то фотографа, были приведены фотографии-произведения и фотографии хода съемок. Посетитель форума посетовал, что вот, мол, странно, на фотографиях-произведениях есть и свет поставлен, и композиция выверена, а на фотографиях о съемочном процессе ни света, ни композиции. Это как раз свидетельствует о том, что для разных целей один и тот же фотограф снимает по-разному. Уже в процессе фотографирования есть расчет на показ, фотограф зрителя «держит в уме».

Мне бы хотелось учесть все эти нюансы, все эти стороны процесса, но боюсь, что я в данный момент не готов четко и однозначно сформулировать свою позицию.

Роман Вереск: По ходу прочтения Вашей заметки вспомнился случай художественно изложенный в одном из своих рассказов, Джеком Лондоном. Один из индейцев Сев. Америки не мог понять европейских картин, точнее их содержания и причинно-следственных связей. Он растерянно видел на картине плачущую мать у постели больной девочки, но как узнать поправится она или умрет?— думал он. Что предшествовало ситуации, чем она закончится???

Ответ: Совершенно верно. И не только Д. Лондон писал об этом. Есть рассказ у Борхеса «Загадка Аверроэса», в котором главный герой (это был Авиценна) спрашивает себя о смысле существования театра, в том плане что для того, чтобы рассказать историю совершенно не нужно разыгрывать спектакля. Правда там мораль интересна. Пока Авиценна рассуждал о театре, на улице дети в ходе какой-то своей игры разыгрывали свое представление.

Суть в том, что метафора фотографии как образа, слепка с нашего мира культурно и социально обусловлена. И нет никакого смысла цепляться за эту метафору. Тем более, когда возникает множество парадоксов и затруднений («апорий» типа апории о черепахе и зайце), которые она, эта метафора, не в состоянии объяснить.

Даниил Гезо: Ну, а если так. Коль очевидно всем, что фотография - СИМВОЛ Мира (символ в понимании С. Авринцева или А. Лосева), и, коль также очевидно, что любой элемент структурных отношений Мира - также есть СИМВОЛ этого Мира... То, естественно, и прежде всего, фотографию следует принять как оригинальный элемент структурных отношений мира, (включающий в себя все предикаты мира - процесс, статика, динамика, лже-элементы и пр.) Тогда понятен будет нам и Борхес, и тот «индеец», ибо оные правильно смотрят на Мир, как на процесс интеграции неких частных нарративов...

То есть, другими словами, фотография - это рассказ о Мире, которая есть лишь оригинальный элемент одного БОЛЛЬШОГО ЕДИНОГО РАССКАЗА, где автор, фограф-рассказчик, сам является элементом АВТОРА РАССКАЗЧИКА, который и повествует нам о Мире, делая нас составной частью СВОЕГО ПОВЕСТВОВАНИЯ.

Ответ:Как раз про символ-то и не очевидно. И, похоже, не только мне. Вы почитайте комменты к фотокарточкам. Самое больше число обсуждений (если вычесть просто оценки типа «класс» или «отстой») — о технике съемки, какой камерой, какой объектив, как поставлен свет и т. п. Никакого отношения эти комментарии к символической природе фотографии не имеют. Да и признав фотографию символов мы исключаем все эти рассуждения из поля зрения, выносим их за скобки.

Про то, что любой элемент структурных отношений мира есть символ мира тоже далеко не очевидно. С этим не согласился бы Лосев точно (с трудами Авернцева я так хорошо не знаком). Символ отсылает к целостности и единству мира, а элемент — не отсылает. У Лосева в «Философии имени» есть пассаж о том, что свойства частей не сводимы к свойствам целого. Мол, как из свойств деревянной ножки вывести свойства всего стола?

Про то, чтобы принять фотографию как элемент структурных отношений мира, я даже не знаю что сказать. С одной стороны это выглядит как тавтология: элемент мира есть элемент мира. Но, как я понимаю Вас, этот Ваш пассаж — не констатация факта, а некий философский и культурологический посыл. И тут опять есть несколько спорных пунктов.

Я согласен с тем, что есть фотокарточки, которые являются символами, допустим водружение знамени победы над рейхстагом есть символ победы. Согласен я и с тем, что есть символы, которые являются фотографиями. Допустим, семейная фотокарточка в моем портмоне есть символ крепких семейных уз. Но из того факта, что есть фотокарточки-символы и символы-фотокарточки еще не следует, что фотография — есть символ мира. Здесь логическая ошибка. Вывод сделан по индукции (от частного к общему), и в данном случае правила дедуктивной логики (движение от общего к частному) не работают.

Можно обсудить вопос и с другий стороны. Фотокарточка, которая является символом, выступает как символ, — это хорошая фотокарточка, фотокарточка, про которую мы говорим — это подлинное произведение исскуства. Может быть в этом смысле фотография является символом? Опять же есть возражения. Из того, что фотокарточка-символ является подлинным произведением, еще не следует то, что для того, чтобы быть подлинным произведением фотокарточка должна стать символом. Тут надо проводит ясный и четкий водораздел между символом и знаком. Эта не синонимы и не тождественные понятия. В символе важно то, что что в отличие от знака, он не ограничивается простым указанием на означаемое, а схватывает отношение части к целому, подчиненное какому-то единому принципу. Ножка стола может быть символом стола, только при определенных условиях. Если она, к примеру, символизирует устойчивость и надежность стола, или же наоборот, его утонченность и изысканность. Это в силах фотографа, сделать ножку стола символом. И в этом плане можно обобщить понятие символа до всей деятельности фотографа: задача фотографа не показать дом целиком, или любовь целиком, а показать только часть дома или человеческих отношений, но показать так, чтобы в части «читалось» целое. Все бы тут хорошо, но есть одно «но»...

Символ не может быть нематериальным. В своем первом значении в античной (а может и до-античной) Греции, символ — это осколок глинянного горшка, по которой опознавали человека, как принадлежащего тому или иному кругу (для этого совмещали два или несколько осколков). Да и когда мы говорим, что фотокарточка является символом, то мы имеем в виду фотокарточку, а не фотографию как процесс или социальный институт.

И еще один немаловажный аспект. Внося оценочность в определение фотографии, мы волей или неволей исключаем множество аспектов фотографии из нашего поля зрения. Мы рассматриваем лишь небольшую часть, маленький сегмент всех фотографий. Ну о каком символизме можно говорить в отношении фотографий на паспорт, или фотографий для семейных альбомов? Или мы из-за своей идеологической тендециозности не будем называть их подлинными фотографиями? И где гарнатии, что наши культурологические шоры не скроют от нас целые пласты интересных, заслуживающих внимание фотографий?

По поводу большого единого рассказа, так тут я являюсь принципиальным и последовательным критиком подобного подхода. Мир плюралистичен. Его единство ограничена пространственными, временными, социальными и культурными рамками. Примеры непонимания индейца и бледнолицего в рассказе Лонодона, или непонимание арабского и европейского интеллектуалов в рассказе Борхеса, как раз свидетельствуют о том, что мир не един, а дробен и фрагментарен. Скорее, имеет смысл говорить о множестве миров. И даже современные европейские (и американские в смысле потомков европейцев) стратегии поиска взаимопонимания с другими культурами (толерантность, общемировые ценности, демократия как универсальный принцип и т. п.) пока не дали никаких особых результатов (11 сентября помните? Арабы активно заимствуют европейское, западное оружение, но не европейские ценности).

Подводя черту, можно сказать, что рассматривать фотографию как символ мира если и не является ошибкой, то является очень сильным культурологическим и иедологиским ограничением. Можно говорить о символизме фотокрточек (а не фотографии) лишь как о частном случае, не более того.